М. А. ВРУБЕЛЬ — Ю. Д. БЕР Починок 26 июля [1875]
Многоуважаемая Юлия Дмитриевна!1
С тех пор как мы, проводив Вас тихой лунной ночью, вернулись домой и, мирно поболтав, отошли каждый к одру сна, два праздника были единственными происшествиями, нарушившими тишину нашего починкинского существования. Оба они начались с плохих предзнаменований, но окончились совершенно благополучно: в борины именины погода с утра была хмурая, так что именинник начинал уже сетовать на судьбу, лишавшую его возможности провести столь торжественный для него день сообразно своим вкусам cavalier galant [Любезного кавалера (франц.).], но тучи рассеялись, а вскоре затем на двор вкатил тарантас, довольно плотно начиненный шляпками и всякими par dessous [Предметами дамского туалета (франц.).], и день закончился, таким образом, совершенно благополучно: играми, танцами, к коим привлечь и таким образом растормошить и развлечь удалось нам и Дмитрия Дмитриевича, и наконец — блестящим фейерверком.
Вчерашний день тоже готов был окончиться не по-праздничному: мое, сознаюсь, не совсем простительное наивное доверие не совсем наивным уверениям Коли было тому отчасти причиною. Начну по порядку: ночь третьего дня была очень душная, и я оставил у нас окно отворенным, сдаваясь на убедительные просьбы Коли, подкрепленные уверениями, что Вы никогда не против такой вентиляции: между прочим, ночь из душной превратилась в бурную и сырую, и жертвой такой перемены в воздухе сделался Коля, как близко спавший к окошку.
Он уехал в Буду в 11 часов, еще совершенно здоровый, но мы с Дмитрием Дмитриевичем и Борей, явившись туда около 6 — 7 часов вечера, нашли его в постели; ему сделалось нехорошо перед обедом, и теперь он лежал в жару и с болями в правом боку, доводившими до ахов. Приготовлен был очень злой горчичник, и мои ручательства в действительности средства вкупе со стуком того же благодетельного тарантаса с молодежью подействовали на Колю так, что он продержал горчичник минут 7; боль унялась, а затем, минут через 10 и жар. Коля встал молодцом, вечер провел весело, закончив его дома новым горчичником, и сегодня проснулся совершенно здоровым.
Не знаю, насколько можно это нездоровье назвать возвращением лихорадки: это было уж в 8-й день после последнего пароксизма, а маленький озноб и жар, сопровождавшие нездоровье, можно признать спутниками специального простудного состояния, выразившегося болью в боку. Это маленькое происшествие прошло не без пользы для Коли, чересчур либеральными речами восстававшего против запрета купаться и против приемов хины — и делом: воспоминания о колотьях и щипках горчичника заставляют его быть аккуратным в приеме лекарства и диеты.
Наши учебные занятия идут благополучно. В течение всего времени у нас были 2 латинских extemporale [Внеурочных (лат.).] одно у Коли и одно у второклассников, ошибок было сделано не малая толика, что, однако, заглажено уже повторением соответствующих частей грамматики и более удачными упражнениями. Андрюша продолжает свои летние задачи, а Коля начинает (кончены уже алгебраические задачи); с Ваней подвигаемся в латинском чтении и правописании русских числительных; Порлей рассказал нам с указаниями по карте кое-что из своих приключений.
Кстати — об ученье. Вчера часу во втором приходят ко мне лучесские ребятки, "передовые": Семен с братом Алексеем, Евстигней, Никита Кузьмин и Никита Онуфриев. Я пояснил им значение и цель плана черчения, показал употребление линейки и треугольника, а затем задал изобразить план книги, крышки, коробки и пр. в настоящую величину, что ими и было сделано весьма удовлетворительно: далее перешли к изображениям в уменьшенном виде, понятию о масштабе. Во время нашего обеда они сделали мне уменьшенный план линейки, очень толково; а затем при первых признаках утомления я их отпустил, заручившись обещанием прийти и в следующее воскресенье.
На этот раз я имел случай еще тверже убедиться в жажде лингвистических познаний наших ребят: более всего горячего участия к излагавшемуся на уроке пришлось на тот момент, когда я под конец урока ввел термины плана и масштаба с надлежащими филологическими пояснениями: надо было видеть, с какой широкой улыбкой самодовольствия произносили они мудреное "масштаб". Изобразив состояние здоровья и умственных сил нашей колонии, перейду к миру нравственных явлений, благообразие его нарушилось порядком воинственными проявлениями (неразб.), одно из самых крупных было последствие раздражительности Дмитрия Дмитриевича и неосторожной резкости Коли и повергло страдательное лицо Борю в сильную жажду мести, а нашу добрейшую Мину Карловну в трагический пафос, вылившийся в громких (неразб.) и т. п. гиперболических выражениях во всеоружии восклицательных знаков.
Волнения, страсти, однако, орошенные кружкой молока, очень кстати принесенной в этот критический момент Афросиньей, скоро унялись. Этот маленький диссонанс был заглажен сегодня весьма симпатичным явлением: у (нерзаб.), покушавшей отравленных мух, появились симптомы отравы (не повлекшей, однако, за собой, как оказалось, серьезных последствий). Андрюша горько плакал. Какое у него мягкое сердечко! Эстетика у нас тоже не забыта: было несколько маленьких музыкальных вечеров, а сегодня покрупнее: Коля сыграл три сонаты и между ними очень удачно разученную им Sonata path?tique.
Не смею, однако, дольше утомлять, многоуважаемая Юлия Дмитриевна, Ваше зрение моими мелкими кропаньями и Ваше внимание, которого так много приходится тратить на служение тому долгу, который отозвал Вас в Петербург. Все достопримечательное у нас за эти дни, кажется, изображено, а затем позволю себе только присоединить к уверениям в отличном уважении совершенную преданность.
Всегда готовый к Вашим услугам М. Врубель
Р. S. Позабыл, виноват, о Леле, могу только похвалить ее за аккуратное исполнение ежедневно всего, чего я требую от нее сообразно данной мне Вами инструкции.
___________
1 Бер Юлия Дмитриевна — помещица имения Починок, Смоленской губернии, в семье которой Врубель провел лето 1875 г. в качестве репетитора.
 М.А. Врубель. Эскиз декорации к опере Гензель и Гретель. 1896 |  Врубель М.А. Италия. Неаполитанская ночь. 1891. Эскиз театрального занавеса для Русской частной оперы в Москве. |  Врубель М.А. Сказочный город. Эскиз декорации. Картон, темпера, графит, гуашь, белила, золото. 16х24. ГРМ |