1886 год. 11 сентября. Харьков
... Третьего дня вечером я возвратился из Киева. . . Миша здоров (по его словам), но на вид худ и бледен. С вокзала я отправился прямо к нему и был опечален его комнаткой и обстановкой. Вообрази, ни одного стола, ни одного стула. Вся меблировка два простых табурета и кровать. Ни теплого одеяла, ни теплого пальто, ни платья, кроме того, кот[орое] на нем (засаленный сюртук и вытертые панталоны), я не видал. Может быть, в закладе. В кармане всего 5 копеек, ? la lettre.. . Больно, горько до слез. . . мне было все это видеть. Ведь столько блестящих надежд! .. Ведь уже 30 лет. И что же?
До сих пор... ни имени... ни выдающихся по таланту работ и ничего в кармане. .. Слава еще богу... что Миша верит в свой талант и твердо надеется на будущность. Видя его положение, я, разумеется, еще раз предложил ему переселиться к нам безотлагательно и даже ехать со мной. Но он говорит, что теперь он никак не может. Надо прежде всего окончить картину Терещенко (за которую он разновременно получил уже 700 рублей) и еще две другие... меньшие, тоже заказанные, а потом, может быть, получит (если представит эскизы не хуже и не позже других конкурентов) работы в храме Владимира...
Так что вопрос о переселении далеко еще не решен... и вообще Миша почему-то не ухватывается за наше предложение, несмотря на то, что и Васнецов при мне же советовал ему... переселиться к нам, пожить дома, в семье, в другой обстановке. И мне кажется, что это необходимо. Мне кажется, что он впадает в мистицизм, что он чересчур углубляется... задумывается над делом, а потому оно у него идет медленно. Вообрази... после почти годичной работы над картиной Терещенко (величиной 3/4 аршина в квадрате) ... он при мне... решился бросить написанное и начать вновь. . . рассчитывая, что таким образом он кончит картину скорее.
Сюжет этой картины, по моему мнению, небогат... Шатер Персидского принца весь из персидских, крайне пестрых, ковров. Софа, на ней, в пестрых одеяниях, возлежит принц, причем в пестроте не только контуры его фигуры, но и лицо трудно рассмотреть. Возле софы, на ковре, женщина — тоже с трудом выделяющаяся из пестрого фона. Затем должны быть еще две женские фигуры, из коих одна крадется, чтобы убить принца, вот и все... да еще освещение посредством трех светильников из нефти. Словом, то, что я видел, далеко не стоит 700 руб. Не знаю, что будет далее.
Другая картина, с которою он надеется выступить в свет, — "Демон". Он трудится над нею уже год... и что же? На холсте (величиною l l/2 арш. вышины и 1 арш. ширины) голова и торс до пояса будущего Демона. Они написаны пока только одною серою масляною краской... На первый взгляд... Демон этот показался мне злою, чувственною... отталкивающею... пожилою женщиной. Миша... говорит, что Демон — это дух, соединяющий в себе мужской и женский облик. Дух, не столько злобный, сколько страдающий и скорбный, но при всем том дух властный... величавый. Положим так, но всего этого в его Демоне еще далеко нет.
Тем не менее Миша предан своему Демону... всем своим существом, доволен тем, что он видит на полотне... и верит, что Демон составит ему имя. Дай бог... но когда? Если то, что я видел, сделано в течение года, то то, что остается сделать в верхней половине фигуры и всю нижнюю, с окружающим пространством, должно занять.. . по крайней мере, три года.. . При всем том его Демон едва ли будет симпатичен… для публики... и даже для академиков. Кроме этих двух картин, в квартире Миши (он говорит, что у него есть еще две небольшие картины у закладчика, но я их не видел) я не видал... ничего замечательного.
Более законченные картинки nature-morte (два букета и стул, увешанный разными лентами, кружевами и материями), остальное, увы, настолько незакончено... и не интересно. . . что я мог выбрать только три небольших этюда. . . прочее мне казалось недостойным того renomm?e, которым пользуется Миша. Я ездил с Мишей в церковь Кирилла и Мефодия, видел его работы al fresco. Как первый опыт самостоятельной и при том громадной работы — труд замечательный. Но только тон красок и самая живопись XII столетия не симпатичны. К Кириллу уже привезены мраморы на иконостас. Прекрасные мраморы, и в них-то будут вставлены образа Миши.
Образа, действительно, хороши, но признаюсь, я ожидал лучшего. Лик Спасителя слишком темен. В лике Богоматери, по моему мнению, мало святости. Предвечный Младенец, разумеется, живой... но не настолько, сколько я ожидал. Тем не менее образа — труд законченный и замечательный, а когда они будут вставлены в мраморный иконостас — то, вероятно, будут эффектны. Вот и все, что я могу сказать о поездке к Мише и о нем самом и его картинах.
Возвратясь домой, я тотчас же послал ему небольшую субсидию — 25 рублей, больше послать не мог. Сам остался с 20 рублями до 20 сентября. В настоящую минуту она ему необходима, тем более что он намерен купить холст, краски и начать вновь картину Терещенко, а денег 0. Как бы то ни было, но нельзя не сказать, что Миша плохо распоряжается своими ресурсами... Ведь за работы в Кирилловском храме он получил 2200 руб. От Терещенки 700, да за свои две картинки "Кармен" и Портрет ребенка 250 — все-таки деньги; у него же всего одна мельхиоровая чайная ложечка и один сюртук, сшитый бог весть когда... и пришедший в крайне грязный, неприличный вид... Тем не менее Миша бодрится... и говорит, что материально он не бедствует... Подкрепи его бог.. и пошли успеха!..
 Врубель М.А. Белая азалия с листьями. 1886-1887. Бумага, черный карандаш. 24х16. Киевский музей русского искусства |  Врубель М.А. Венеция. 1890-е. Мост вздохов. Б. на к., акв. 25,7х1,6. ГТГ |  Врубель М.А. Серафим. 1904-1905. Бумага, акварель, уголь, графитный карандаш. 45х35,8. ГТГ |